Испанская инквизиция, созданная в 1478 году, стала уникальным институтом, который не только боролся с ересью, но и мастерски решал вопрос самофинансирования. У неё не было бюджета от короны — вместо этого трибунал существовал за счёт имущества, конфискованного у осуждённых. Эта система превращала преследование еретиков в прибыльный бизнес, где обвинительный приговор означал пополнение казны. Как метко заметил анонимный автор письма королю Фердинанду II: «Если инквизиторы не будут жечь людей, им нечего будет есть».
Механизм работал безотказно. После ареста подозреваемого его имущество переходило под контроль инквизиции. Даже если обвинение не подтверждалось, возврат конфискованного требовал долгих судебных процедур. В случае же осуждения дома, земли, драгоценности и даже одежда продавались с аукционов, а выручка шла на содержание трибуналов, оплату доносчиков и… личные нужды инквизиторов. Историки подсчитали: в XVI веке до 60% доходов инквизиции поступало от конфискаций.
Такая модель порождала порочный круг. Чем больше людей осуждали, тем богаче становился трибунал. Это провоцировало злоупотребления: доносы на состоятельных граждан превратились в инструмент рейдерства. Например, в 1520-х в Валенсии семью купцов обвинили в тайном иудаизме. После казни главы семьи его наследникам удалось вернуть лишь треть имущества — остальное «осело» в карманах обвинителей.
Письмо неизвестного автора королю, датированное 1542 годом, вскрывает суть проблемы. Автор жалуется: «Инквизиторы подобны паукам, которые ткут паутину из доносов, чтобы прокормиться. Они не могут остановиться — голод заставляет их ловить всё новых мух». Речь не только о метафоре: многие следователи получали процент от стоимости конфискованного, что превращало охоту на еретиков в соревнование за премии.
Особенно прибыльными были процессы против «новых христиан» — евреев и мусульман, насильно обращённых в католицизм. Их часто обвиняли в тайном соблюдении прежних обрядов, а конфискации разоряли целые кварталы. В 1585 году в Толедо после массовых арестов инквизиция выручила столько золота, что смогла построить новый дворец для Великого инквизитора.
Система самофинансирования имела и обратную сторону. Когда поток «еретиков» иссякал, трибуналы начинали искать жертв среди мелких ремесленников и крестьян, чьё имущество едва покрывало судебные издержки. К XVII веку это привело к кризису — конфискации уже не окупали расходы, и инквизиция стала зависеть от королевских субсидий.
Ирония в том, что сами инквизиторы часто нарушали церковные законы. Расследование 1620 года выявило, что следователи в Севилье присваивали драгоценности обвиняемых, оправдываясь «компенсацией за труды». Папа римский неоднократно критиковал испанскую практику, но корона закрывала глаза — слишком удобно было иметь «самоплатную» полицию мысли.
Сегодня экономическая подоплёка инквизиции кажется циничной, но она объясняет её живучесть. За 350 лет существования трибунал казнил около 5 000 человек, но разорил десятки тысяч семей. Как заметил историк Генри Чарльз Ли: «Они сжигали совесть, чтобы топить печи в своих кухнях». Впрочем, даже палачи иногда становились жертвами: в 1578 году инквизитор Гранады был казнён за то, что присвоил золотой крест из конфискованных ценностей. Видимо, аппетит пришёл во время еды.
